В то далёкое лето. Повести, рассказы - Левон Восканович Адян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Взволнованная и раскрасневшаяся Арпине, не моргая, смотрела на Арташеса. «Пойдем, покажу, — наконец, сумела произнести она, — это не так далеко…» Легко и красиво, как лань, Арпине грациозно шла впереди. Зашли в лес, где деревья тянулись в небо, качались, касаясь небесной лазури, в унисон переливались соловьи и жаворонки, где-то, в глубине леса, прерываясь, куковала кукушка. В лесу пахло сыростью. Пройдя мимо высоченных буковых деревьев и замшелых, огромных изумрудных камней, они прошли еще немного вперед, и внизу показался уже Аракеланц родник.
Арпине остановилась, повернулась к Арташесу. «Отсюда прямо спустись вниз, — сказала она, — там есть два высоких близнеца-карагача, под этими карагачами родник». Арташес пристально смотрел на нее и улыбался своей обаятельной улыбкой. Арпине не смогла выдержать его взгляда, быстро отвела глаза, невнятно произнесла повторно: «Под близнецами-карагачами находится родник».
Неожиданно, Арташес взял Арпине за руку, слегка притянул ее к себе, улыбаясь и чуть изменив голос, сказал: «Неужели ты подумала, что я не знаю, где находится родник? Знал, Арпине. И так же, знал, что именно ты пойдешь показывать мне место… Потому, что с самого первого дня ты мне очень понравилась». Не убирая руки из крепкой ладони Арташеса, Арпине подняла голову и глазами, полными слез, посмотрела на него. Боже мой, промелькнуло в мыслях у Арпине, как долго она мечтала о том, чтобы стоять вот так, с Арташесом, рука-в-руке и смотреть в его очаровательные глаза. Арташес притянул Арпине еще ближе: «Ты хочешь, чтоб я тебя поцеловал,» — глядя на ее пламенные губы, твердо сказал Арташес тем же изменившимся голосом. Это, конечно, не было вопросом, Арпине это почувствовала, ответ не заставил себя ждать.
«Хочу» — будто, не сама Арпине, а вместо нее так решительно подтвердил кто-то другой, потому, что она в этот момент ни в чем не была уверена. Она, невольно, прижалась к Арташесу и мгновенно почувствовала крепкое слияние его чувственного рта с ее губами. И все-все это — запах сырости прохладного, густого леса, слабое покачивание деревьев высоко в небе, переливчатое пенье разных птиц и тоскливый зов кукушки в глубине леса, горящий рот Арташеса на ее пламенных губах… Все это казалось Арпине не явью, а сном.
«Ну, я пошла, — приходя в себя, прошептала Арпине, — давушки, Бог весть, о чем подумают…» — «Пусть думают, — задыхаясь от волнения, сказал Арташес. — О чем подумают? Скажи, о чем подумают?» И Арташес все сильнее и сильнее прижимал к своей груди Арпине, исступленно целуя глаза, щеки, снова и снова губы, шею, грудь Арпине.
Арпине вначале с удивлением, потом испуганно посмотрела на него… Она, словно, хотела высвободиться из его сильных рук, но, в то же время, и не хотела.
«О чем должны подумать? — будто в лихорадке, шептал Арташес, — Ну, что должны сказать?» — «Не знаю…» — Арпине, действительно, иногда, испуганно смотрела на Арташеса, хотела высвободиться из объятий, но не могла, потому что приятное дыхание Арташеса очаровало ее, и Арпине, прислонившись спиной к стволу бука и не в состоянии сопротивляться сумасшедшей пучине страсти, медленно сползла вниз… Что потом происходило, Арпине не воспринимала, она спиной ощущала землю, мягкую, холодную прошлогоднюю листву, Арташес прижимал ее к своей груди, а она, освобождая рот от его ненасытных губ, время от времени возбужденно шептала: «А если не женишься, Арташес… А если вдруг не женишься на мне… Если я забеременею…» Арташес спешно, поцелуями, перекрывающими ее дыхание, обратно закрывал ее рот. «Я люблю тебя, — самозабвенно произносил Арташес. — Я безумно люблю тебя, Арпине… Я увезу тебя в город, выучишься, я тебя здесь не оставлю…»
Арпине сажала на грядках саженцы томатов. «Сейчас зачем приехал, — говорила сама себе Арпине, зачем приехал?»
— Арпен, ахчи[6], чего ты сегодня грустная? — сказала Ерсик, соседка.
— Я не грустная, — слабо улыбнулась Арпине, — просто нет настроения.
— Наверное, не спала, — засмеялась Нушик. — Мукел сегодня на ферме был, или домой пришел?
— Домой пришел, — выпрямляясь, устало сказала Арпине, — а что?
— Ну, ясно, — снова засмеялась Нушик. — Не дал бедной спать.
Женщины засмеялись, и тут из деревни показалась машина… Поднимая легкую пыль, подъезжала машина Арташеса. Сердце Арпине забилось часто, а губы высохли и задрожали. Она еле держалась на ногах… Машина остановилась недалеко от них, на обочине дороги. Арташес вышел из машины… Не изменился, как будто, прежний Арташес, изящный, стройный, только виски поседели, и, как прежде, запутанные волосы небрежно спадали на лоб.
— Здравствуйте, — Арташес улыбнулся всем и прошел вперед. — Как вы?
— Хорошо, — ответили с разных сторон. — Ты как? Как ваши?
— Ничего, — улыбнувщись повел плечами Арташес. — Хорошо.
Арпине казалось, что сейчас Арташес подойдет к ней и пожмет ей руку. Подойдет, и она пристально посмотрит в его глаза и спросит, почему обманул тогда, много лет назад, почему не пришел… больше не пришел?
— Столько лет не приезжаешь, — сказала Ерсик, — ты не скучаешь по деревне?
— Времени не бывает, — Арташес улыбнулся Ерсик, — я решил впредь каждое лето приезжать… Хочу отремонтировать дедовский дом…
— Молодец, правильно решил, — со всех сторон похвалили его женщины. — Земля — вещь сладкая, тянет к себе. А как же, родную землю забыть невозможно.
— Я поговорил с мастерами, летом будущего года будет готово.
— Ты не женился? — хитро улыбнулась Ерсик.
— Женился, — кивнул головой Арташес и только заметил дочку Арпине.
— Тебя как зовут? — улыбнулся Арташес, достал из кармана конфеты в разноцветных бумажках, протянул ей, сказал: — Возьми.
Нанар отошла, спиной прижалась к коленям матери, вопросительно посмотрела на нее: «Взять?» И Арташес улыбнулся Арпине своей прежней лучистой улыбкой. Так, как улыбнулся Ерсик, как улыбнулся Нанар. «Ты забыл, — еле сдерживая слезы, с горечью сказала сама себе Арпине. — Обо всем позабыл…»
— Возьми, — насколько возможно, сдержанно, сказала Арпине, и Нанар, стесняясь, пугливо протянула руку.
Арташес положил шоколад в ее маленькую ладонь. Происходило, как будто, что-то необычное, женщины встали и смотрели. Арташес ласково ущипнул за щеку Нанар, почтительно попрощался со всеми, потом демонстративно, очень гордой походкой пошел к машине…
Арпине осталась стоять на грядке томатов с грязной палкой в руке… Слезы уже беспрепятственно текли по щекам, но женщины не видели, потому что они зачарованно смотрели на Арташеса, на его белую, как молоко, «Волгу» и завидовали его жене, которая, говорили, была дочерью какого-то профессора, ходила с крашеными глазами и волосами.
Арташес завел машину, машина слабо зарокотала и поехала по дороге через открытое поле. Пыль поднялась над дорогой, как облако. Женщины стояли и смотрели, пока машина не скрылась за последним поворотом,
